Всё хорошо. Шато Марго. В среду я разбил устоявшийся распорядок дня: подъём в девять и долгое раскачивание до полудня. Теперь я встаю в восемь. Делаю одно упражнение по Jav’е и иду в офис. Уже прошёл три с половиной лабораторные работы. Через неделю начинаем преподавать. Исследования идут очень хорошо и дают надежды на скорую публикацию. Я не перестаю рассказывать об этой работе. Но сейчас (наконец-то) она кажется реальной, как никогда. Веду плотную переписку с Беренджером. Опять начал плавать, медленно, всего по тысяче двести метров, но я возвращаюсь. У меня миллион интересов, занятий и хобби. Я многое пробую впервые и многое бросаю через несколько недель. Таков бич современного общества. По сравнению с шестидесятыми (Дрэппер) скорость жизнь увеличилась в десятки раз. Беги, не оглядываясь, будь эффективным, успешным и при этом не забывай надышаться, наслаждаться жизнью. Хватай на лету, как бегуны на длинные дистанции берут мочалки и пластиковые бутылки с водой с маленьких стендов на поворотах. Но я выявил один проверенный способ, как выбрать действительно стоящие занятия. Каждый раз несмотря на скорость и обилие интересов, я возвращаюсь к настоящему: к книгам, к плаванию, к письму. Это они и есть.

Кончился четвёртый сезон Безумцев. Дрэппер уже такого там навертел. Не знаю радоваться теперь или переживать. В одном я абсолютно уверен, никто из зрителей не одобряет, его интриг с доктором Миллером. Она неестественна во всём, начиная от крашеных белых волос.

Сегодня мы устраивали званый ужин в честь успешной защиты докторской моего друга, пионервожатого со стажем, Кристофера Ричардсона. Было очень приятно собраться вместе со старой компанией, наготовить еды и просто пообщаться. Я испытал новый рецепт блюда под названием «Гратин» пришедший в Англию из Франции (от французского gratter, скоблить, тереть). По-русски кулинарная техника запекания для придания блюду толстой хрустящей корки зовётся «колерование». Интересно, что слово «гратин» также используется для обозначения высшего слоя парижского общества.

По вечерам перед сном я читаю Френсиса Скотта Фитцджеральда. Короткие рассказы и эссе. Фитцджеральд очень сильный романист. Его романы гораздо интереснее и живее рассказов. Но больше всего меня поразили его документальные работы, его эссе. Как мастерски он обращается с языком, как правдиво и ярко пишет. Решено, в новый год будем искать полное собрание сочинений.

Есть свои преимущества в жизни в центре: каждый вечер я иду на прогулку по старому тихому городу. У меня свой маршрут, который занимает всего сорок минут и включает в себя мои самые любимые места: арт-хаус кинотеатр Корнерхаус (кирпичное красное здание), массивные офисные здания конца девятнадцатого столетия в окончании Оксфорд Роуд, итальянский ресторан Дон Джиованни, Лайбрари Театр, ратуша и ратушная площадь (башенки, памятники) и завиток дороги перед площадью, Брайзенноуз Стрит (улица зазнаек, вздёрнутых или медных носов), тихий сквер у памятника Аврааму Линкольну, старая библиотека Джона Райланда (мрачный крупный бордовый камень), прямо по Динсгейт, мимо баров и пабов с лысыми головами и красными лицами и ушами постояльцев. Шатающихся, медленных, с резким северным произношением вытянутых слов. Случайные парочки, крики, шустрые такси в руках азиатских шофёров. Мимо Дома Фрейзера, в лёгком розовом свете, первого универмага Европы, с подземным туннелем, мимо книжного Блэквеллс. На каждом углу с плакатов на меня смотрит Кейра Найтли, куда бы я ни свернул. И взгляд её плавит медные носы зазнаек и обрывает грубый акцент. Но мне дальше направо, поспешу по королевской улице к уютной церкви Святой Анны, мимо фонтана и памятника павшим солдатам в боях первой и второй мировых войн. Навытяжку смирно с винтовкой прижатой к груди стоит медный воин. Снова направо, немного глазения на витрины по Базарной улице и прямиком, сквозь Сады Пиккадилли на Портланд стрит и обратно на Оксфорд. А там быстрым шагом домой. Сорокаминутный Манчестер.